Алексей

Татьяна Ткачук: Ирина, а вот с братом, который был у вас в вашей приемной семье, у вас не было такой связи?

Ирина Звягинцева: Нет, у нас не было с ним такой связи. У нас с ним хорошие отношения, и они до сих пор продолжаются, равно как и с мамой, но это на совершенно другом уровне, это невозможно описать словами и, я думаю, это невозможно понять человеку, который родился и вырос в своей родной семье. Потому что, когда он видит вокруг себя родные лица, лица братьев, сестер, мамы и папы, и он знает, что такое, например, похожесть. Когда я росла в своей приемной семье, мне говорили, что я была похожа на папу, и в принципе, действительно, мастью, он - брюнет, я - брюнетка, действительно, как-то, наверное, мы были похожи. Но только когда я увидела своих биологических родственников, я поняла, что значит действительно быть похожим на кого-то, и что значит родная кровь.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Ирина. Вам хотят возразить или что-то дополнить, но у нас слушатель на линии, мы сейчас дадим слово слушателю и продолжим дискуссию. Здравствуйте, представьтесь, пожалуйста.

Слушательница: Добрый вечер. Я скажу свое мнение, но, конечно, мнение обывателя. Если нет возможности семье, усыновившей, уехать в другой город, у нас это почти невозможно, обязательно нужно говорить ребенку. Я сейчас скажу пример. Когда-то, когда я забирала своего ребенка со школы, это был второй класс, учительница при мне выговаривала маме с папой о плохом поведении их ребенка. И сказала такую фразу: "Конечно, что вы перед ним заступаетесь, перед ним заискиваете - он же приемный". Ребенок стоит спокойно: "Нет, это моя родная мама с папой". "Нет, это приемные". В общем сцена была совершенно ужасная. Когда они ушли, я побежала их утешить. Смотрю: они идут вдвоем, между ними ребенок, идут, смеются. Оказывается, они давным-давно ему сказали, что они его усыновили. Мальчик везде всегда заступался, когда ему говорили, что приемные, он говорил: "Нет, это мои родные мама с папой". Поэтому он был неуязвим. Я скажу больше: сейчас мальчику 32 года, уже взрослый мужчина, объявилась его тетя, сестра его мамы, довольно агрессивная такая. И в отличие от вас, Ирина, он ездил туда, он помог маме, она тяжело болела, но ее он все-таки как родную не принял. Так он по-прежнему ухаживает за своими стариками, они уже довольно больные люди, старые, и он считает их по-прежнему своими родными. Так что говорить нужно. Спасибо.

Татьяна Ткачук: Спасибо Вам за звонок. И сразу хочет Ирина ответить, поскольку прозвучали какие-то слова в ее адрес.

Ирина Звягинцева: Да, слова в мой адрес. Что касается, "в отличие от меня", то не в отличие, я тоже в конечном итоге познакомилась со своей биологической мамой, и у нас нет с ней сейчас близких отношений, но, тем не менее, я рада этому знакомству была, я его хотела, я его ждала, я на нем настаивала. Что касается того, что вы сказали вначале - "если нет возможности уехать в другой город", вот мы опять говорим об общественном мнении. Мы опять говорим о том, что если нет возможности скрыть это от всех остальных, только тогда нужно рассказывать. Я настаиваю на том, что рассказывать нужно в любом случае, не оглядываясь на соседей, на врачей или на еще кого-то. Рассказывать нужно во имя психологического, психического здоровья ребенка, безотносительно к тому, могут ему рассказать посторонние люди или не могут, только так он может быть защищен.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Ирина. Пожалуйста, Борис Альтшулер. Во-первых, я полностью согласен с этим комментарием Ирины. Более того, тот факт, что ближайшие люди - приемные родители всю жизнь знают эту тайну, все равно они живут в напряжении, все равно телепатично, даже не знаю как, это ненужно. И тут я согласен. Но тут я хотел возразить Ирине на другое - по поводу взаимоотношений. Для вас, конечно, был замечательный опыт, когда Вы в 27 лет почувствовали родных, но у Вас же не было опыта 27 лет жизни со своими биологическими родителями. Вы же не вырастали, Вы этого опыта не знаете, и поэтому Вы были избавлены от того ужаса, который бывает в родных, биологических семьях, ужаса полного непонимания, взаимоотношений. То есть семья - место очень часто чудовищное, и не нужно сводить вопросы взаимоотношений исключительно к проблеме усыновления или нет, здесь весь спектр. Поэтому я хотел только на это обратить внимание, что если бы Вы вырастали со своими родителями, еще неизвестно, какие бы у Вас были эмоции и Вы не знаете, и я не знаю. Я ничего плохого не говорю, но обращаю внимание на факт.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Борис. Но, в общем, совершенно необязательно жизнь Ирины в родной семье в течение 27 лет была бы кошмаром, который Вы сейчас описали, могло все сложиться и хорошо. Но Вы правы в том, что чистоты эксперимента, что называется, нет. И в этой связи я хочу задать вопрос Инне Хамитовой. Инна, с точки зрения психолога, те ощущения, которые Ирина описывала, своей непохожести на семью, в которой она росла, не могут ли они являться плодом уже полученного ею знания? Не кажется ли ей теперь, что она всю жизнь чувствовала себя человеком из другого теста, не додумывает ли она сейчас свои ощущения? И следом еще один вопрос встык: любой ли приемный ребенок, с Вашей точки зрения, испытывает подобный дискомфорт в приемной семье? Может ли быть ребенок, который совершенно органично вписался в семью усыновителей, и ему хорошо, и он не испытывает абсолютно никаких психологических проблем?

Борис Альтшулер: Как сейчас сказала дама, которая звонила.

Алексей

Татьяна Ткачук: Пожалуйста, Инна.

Инна Хамитова: Мне хочется ответить совершенно однозначно: если в семье существует тайна, то да - любой ребенок будет испытывать дискомфорт. И я хочу рассказать буквально в двух словах о нескольких исследованиях, которые подтверждают Ирины слова. Если в семье есть тайна, нечто непроговариваемое, скелет в шкафу, что-то такое, о чем не говорят, то уже своим молчанием родители транслируют ребенку, что есть нечто в их семье и в его конкретно детской истории, чего надо стыдиться. А ведь мы знаем, что ребенок чрезвычайно чувствителен к родительскому состоянию. Как, помните, "Трое в лодке, не считая собаки", когда эта тройка собирается, она возбуждены, у них сборы, собака мешается, она тоже возбуждена, прыгает. Вот мы все знакомы с состоянием ребенка, когда мы переезжаем, ребенок скачет, мешается. Вот точно так же ребенок очень чувствителен к родительскому состоянию, и эту пустоту он чувствует. Плюс он чувствует стыд, этот стыд он транслируется. То есть вот эта тревога родительская она воспринимается ребенком, и на самом деле оказывает патологическое воздействие на формирование личности ребенка.

Татьяна Ткачук: Инна, скажите, если родителям приемного ребенка кажется по его поведению, по его характеру, по его проявлениям в семье, что с ним все в порядке, что его ничто не мучает, что он вполне комфортно живет - это может быть обман?

Инна Хамитова: Это может быть обман.

Татьяна Ткачук: То есть внутри может происходить некая тяжелая работа, и его могут обуревать некие сомнения, родители просто могут не догадываться даже об этом?

Ирина Хамитова: Потому что это может выходить в каких-то других формах, например, ребеночек часто болеет - вот такая психосоматическая реакция, или страхи - снятся ему страхи, и все. Кстати, было исследование в 60-е годы во Франции на семьях, которые родили ребеночка, пройдя концентрационные лагеря, потеряв там первенцев. Как правило, дети, рожденные на замену тем первенцам, не знали про то, что у них были братья и сестры, которые погибли, но, тем не менее, это чувствовали, у них были страхи, им снились кошмары про лагеря. И всю жизнь у них было чувство вины, что они должны кого-то заменять. Подобное исследование, кстати, было в 90-е годы в "Мемориале" в нашем выполнено на семьях репрессированных. Все равно это есть.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Инна. Раз уж Вы заговорили о западных странах, Вы заговорили о Франции, у нас в письмах слушателей, на сайт Радио Свобода которые пришли, есть ссылки на опыт европейских стран. И я хочу сказать, что во многих европейских странах с системой усыновления тоже происходят некие видоизменения. Например, в Великобритании серьезные перемены за последине годы: среди усыновленных сейчас практически отсутствуют дети младенческого возраста. Прошедшая за эти годы в Англии так называемая "моральная перестройка" в конце концов привела к тому, что даже девочки-подростки и даже матери-одиночки редко теперь отказываются от детей. И теперь в британских приютах находятся в основном дети от пяти до восьми лет. Как правило, они, знают своих биологических родителей и, как правило, это люди, лишенные родительских прав. Подробнее об этом - наш корреспондент в Лондоне Наталья Голицына.

Наталья Голицына: В ноябре прошлого года в Великобритании был принят новый закон об адоптации, который вступит в полную силу в конце будущего года. Однако пока действует закон 76-го года, который не позволяет усыновленным получать информацию о своих биологических родителях в агентствах по усыновлению или получая из госархива оригинал свидетельства о рождении. А между тем право получения свидетельства о рождении всеми подданными Соединенного королевства гарантируется другим законом - Актом о детстве 75-го года, причем это право распространяется и на усыновленных лиц совершеннолетнего возраста. Новый закон призван разрешить это противоречие, наделяя усыновленных теми же правами, что и всех остальных граждан страны. Таким образом, в конце будущего года каждый усыновленный при желании получит доступ к информации о своих биологических родителях. Тайна усыновления перестанет охраняться законом. Впрочем, родители в Англии, как правило, не скрывают от детей факты их усыновления, полагая, что это поможет им избежать в будущем эмоциональных потрясений в случае раскрытия тайны рождения. Что же касается доноров, предоставляющих свою сперму или яйцеклетку для искусственного оплодотворения, то новый закон пока оставляет в силе положение действующего законодательства. Донор по-прежнему не имеет никаких прав на родившегося ребенка, между ними не предусмотрены юридические отношения или обязательства. С точки зрения закона, официальными родителями считаются супруги, в семье которых родился этот ребенок. Британский закон запрещает разглашать информацию о доноре. Правда, правительство намерено внести частичные изменения и в это положение, и предоставить родившимся после 1990-го года по достижении 18 летнего возраста право узнать, что они появились на свет в результате искусственного оплодотворения. Однако и в этом случае будет запрещено предоставлять информацию о личности донора.

Татьяна Ткачук: И слушатель на линии. Здравствуйте, представьтесь, пожалуйста.

Алексей: Меня зовут Алексей. Я хотел бы спросить собравшихся: насколько часто отмечаются случаи, когда дети, узнав о том, что они усыновлены, начинают манипулировать своими приемными родителями? Спасибо.

Татьяна Ткачук: Неожиданный вопрос Вы нам задали, я, наверное, Ирине его переадресую, она-то точно не манипулирует. Но пусть она выскажет свое мнение. И Инна Хамитова еще хочет ответить.

Ирина Звягинцева: У меня, понятно, что статистики никой кроме личного своего собственного примера быть не может. Даже в мыслях не было каким-то образом ими проманипулировать. Я еще раз говорю - кроме чувства благодарности и кроме понимания, осмысления, насколько им было сложно воспитывать приемного ребенка, ничего кроме этих чувств я не испытала, и уж, тем более, упаси бог, манипулировать.

Алексей

Татьяна Ткачук: Спасибо, Ирина. Инна, пожалуйста.

Инна Хамитова: Я отвечу. Понятно Алексей, что у меня не совсем репрезентативная выборка, потому что я работаю в психологической консультации, и до нас как раз доходят именно те родители, которыми манипулируют. Но это еще раз свидетельствует о том, что ребенок воспринимает действия своих приемных родителей как манипуляцию, он злится и в ответ пытается как бы наказать их. Мы часто встречаемся с такой ситуацией.

Татьяна Ткачук: У меня вопрос к Ирине возник как раз по ходу того, что она отвечала. Ирина, Вы сейчас сказали, что кроме чувства благодарности Вы ничего не испытываете к приемным родителям. Простите за очень личный вопрос: почему Вы поменяли имя и фамилию?

Ирина Звягинцева: Нужно сказать, что это было не простое решение и принималось оно не в течение одного дня и даже не в течение одного года. С того момента, когда я узнала о том, как меня действительно звали, до того момента, когда я поменяла, прошло три года. И в течение всего этого времени я думала о том, стоит это делать или нет и долго-долго все взвешивала и пыталась оценить, готова ли я пойти на этот шаг, потому что он, естественно, был для меня непростым. И перед тем, как на него решиться, я пошла к своей маме, приемной маме (я ее называю мамой) и мы с ней поговорили на эту тему, мы с ней посоветовались, рассказала, что я хочу поменять имя, фамилию и отчество. Она меня поняла. Я думаю, что если бы она категорически возражала, я бы, наверное, на этот шаг не решилась. Мне кажется, что чувство вины по отношению к ней я, безусловно, испытывала бы.

Татьяна Ткачук: Ирина, получается странная вещь: ведь Вы отказались от фамилии людей, которые дали Вам кров, дали Вам семью, дали Вам ощущение любви, вырастили Вас, и взяли уже в абсолютно зрелом возрасте фамилию людей, которые отдали Вас в детский дом и даже не были уверены в том, что Вас удочерят и что Вас ждет достаточно благополучная жизнь, могло оказаться совершенно по-другому.

Ирина Звягинцева: Вопрос касается нескольких аспектов. Во-первых, я не испытываю ненависти, не испытываю отрицательных, во всяком случае, сильных отрицательных эмоций по отношению к моим биологическим родителям. Я понимаю, что пойти на такой шаг их заставила какая-то очень нелегкая семейная история, очень тяжелый сценарий, мамин ли, папин ли, какой-то общий - этого я знаю, так же, как я не знаю истинных причин. И, кроме того, зная историю их дальнейшей жизни, я могу сказать, что она сложилась довольно тяжело, и они всю свою жизнь испытывали чувство вины за этот поступок. Оно по-разному проявилось: в ранней смерти папы и в очень неудачной, плохо сложившейся маминой судьбе. Но, я думаю, что это чувство вины за то, что они сделали. Что касается ответа на вопрос, почему я поменяла, сменила фамилию? Видимо, я так чувствовала, я чувствовала, что мне это нужно. И, видимо, это ощущение корней оно настолько значимо.

Татьяна Ткачук: То есть Вам хотелось вернуть то, что у Вас отняли когда-то?

Ирина Звягинцева: Да. Мне хотелось вернуть то, что поменяли, отняли, не спросив моего разрешения, не спросив моего согласия.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Ирина. И слушатель на линии у нас. Здравствуйте, вы в эфире, говорите, пожалуйста.

Слушательница: Я из Санкт-Петербурга, я достаточно в солидном возрасте, без малого 70 лет. Хочу сказать, что Ира в одном не права: кровное родство не дает понимания, понимание дает ощущение внутреннего единства, и оно не связано с кровным родством, что бы ни говорили вам. Понимаете, кровный мой отец встретился со мной, когда мне было 15 лет, я ничего кроме стыда за эту встречу не испытала. У меня много детей, много внуков. Я бы с удовольствием даже в своем солидном возрасте себя отдала бы еще кому-то. И я думаю, что вопрос не кровного родства, а вопрос духовного родства - он должен преобладать. Вот и все.

Татьяна Ткачук: Спасибо Вам за звонок. Вы, к сожалению, не представились. Борис Альтшулер хочет прокомментировать. Пожалуйста, Борис.

Борис Альтшулер: Да, но вот этот звонок как раз подтвердил то, что я говорил, что и в биологических семьях не всегда слава богу, и разное бывает. Ирина полное право имела сменить фамилию, даже не вникая. Это такое чувство. Но я очень рад, что Вы спросили у приемной мамы, и Вы не стали ей делать неприятное. В общем это нормальная человеческая ситуация. Некоторые женщины меняют фамилию при замужестве, некоторые оставляют девичью - это ваше полное право. Но я хотел сказать другое, по поводу англичан нам дали информацию, иногда приятно слышать, что мы не совсем где-то отстаем. А вот в Чили только на днях разрешили разводы, а у нас они давно. Понимаете? Так вот, я хочу сказать официально: мы - "Право ребенка" - в этом же году, без сомнения, после ряда консультаций со специалистами внесем предложение (куда внесем - не знаю, мы неофициальная инстанция, куда надо внесем - от президента до Думы) о том, что отменять 155 статью, конечно, с оговорками, что в случае, если сами хотят, чтобы личная жизнь была защищена усыновителей, чтобы те, кто хочет иметь эту тайну, анонимность это называется в США, в США ведь тоже есть люди, которые хотят сохранить анонимность - это все гарантировано. Но все-таки ребенок, не должно быть так строго. И мы должны, общественное мнение, конечно, изменить в лучшую, более добрую сторону.

Алексей

Татьяна Ткачук: Спасибо, Борис. И я еще раз поясню слушателям, что речь идет о 155 статье Уголовного кодекса Российской Федерации об уголовной ответственности за разглашение тайны усыновления. И я хотела еще, у нас хватит времени до конца программы, поговорить о том, что порой случаются такие ситуации в жизни, когда усыновитель не может соблюсти тайну усыновления. Это бывает тогда, когда усыновитель - лицо публичное, популярное, когда это человек, которого видят на экранах телевизоров, который снимается в кино, и никак, ниоткуда ребенок у него появиться не может без того, чтобы широкая общественность узнала о том, что ребенка он усыновил. Но если бы была такая возможность, скрыли бы Вы от широкой общественности и от самого малыша факт усыновления? Этот вопрос наш корреспондент Любовь Чижова задала певице Татьяне Овсиенко, воспитывающей приемного сына.

Татьяна Овсиенко: Вообще я за то, чтобы это была тайна, если это касается маленького ребеночка - это лучше, по крайней мере, мне так кажется. Я обязательно об этом скажу. Но, вы знаете, слово "усыновление" я хочу употребить в самую последнюю очередь. Потому что, наверное, я долго над этой темой думала, точно знаю - по истечении времени я обязательно это сделаю. Другое дело, как объяснить это ребенку? Когда уже ребенок станет самостоятельным или сознательным, он, наверное, сам для себя определит, захочет он знать своих физиологических родителей или нет, но подготовить его и сообщить ему об этом обязательно нужно. Смотря как это сделать? Я лично собираюсь рассказать ребенку, что есть люди, которые любят детей, которые могут и имеют возможности, как произошло, допустим, в нашей ситуации, не то, что усыновить, а стать родителями, скажем так, родителями по духу. Пока мы еще маленькие, но уже соображаем своей головушкой, поэтому я стараюсь его потихоньку к этому готовить и потихоньку об этом сообщать, тем более, я собираюсь иметь своих собственных детей. Наверное, он имеет на это полное право. Довольно-таки часто спрашивают, даже коллеги мои: "Как вот ты решилась?" или: "Как это можно сделать, я тоже так хочу сделать". Вы знаете, невозможно дать совет, это чувствовать надо. Поначалу ты вообще не думала, что так произойдет, просто, когда делали операцию, когда шел разговор о жизни и смерти, и, конечно же, я просто помогала человеку выжить, маленькому человечку. Это потом я поняла, что я уже без него не могу. Но в дальнейшем я, если вдруг так случиться по тем или иным причинам, я уж не знаю, что бог мне не даст своих детей, хотя я уверена, что это произойдет, то я не остановлюсь на том, что есть один Игорешка, я обязательно возьму еще детей. Я не знаю, что должно быть внутри, и совет мне трудно давать, потому что это изнутри. Не надо ничего бояться. Если вы чувствуете в себе силу и есть большое желание и любовь к детям, но нет возможности иметь своих собственных детей - то это очень здорово. Это очень здорово, когда ребенок будет иметь свою комнату, свой дом. Первое крепкое прижатие ребенка к своей груди или просто поцелуй - это так много, я просто не могу даже передать, когда особенно он называет тебя мамой - это выше крыши.

Татьяна Ткачук: Ну вот такое очень светлое интервью. А мне хотелось бы тяжелый вопрос задать Инне Хамитовой: Инна, пожалуйста, очень коротко ответьте мне, как Вы полагаете, вот та встреча, которая произошла у Ирины Звягинцевой с ее родителями, в дальнейшем, в будущем не станет ли Ирины какой-то травмой? Вот сейчас ей кажется, что все хорошо, она на взлете эмоциональном. Что ждет ее дальше?

Инна Хамитова: Вы знаете, когда ребенок узнает, что он был усыновлен, между тем моментом, когда он встречает наконец своих биологических родителей, проходит время. Это время, когда он задает себе вопрос - за что? За что меня бросили, может быть, я плох? И вот когда он наконец видит своих биологических родителей, иногда зрелище, как правило, зрелище очень печальное. Вот такая замечательная парадоксальная реакция, когда ребенок начинает понимать или взрослый человек начинает понимать, что это не он плох, а мама биологическая на самом деле сделала лучшее, что могла - она от него отказалась.

Татьяна Ткачук: Спасибо, Инна. И закрыть программу я хочу следующей мыслью: вообще советы людям, воспитывающим приемных детей, - дело очень деликатное и опасное, как, впрочем, любые советы. Но если есть сомнения в том, говорить ли ребенку правду - вернее всего обратится к специалисту, к психологу. Потому что, наверное, хороший специалист в любом случае совета во вред ребенку не даст...

Lisa

А кто говорил про 10 лет? Я сказала
Доброжелатели найдутся наверняка. И неизвестно как ещё подскажут. Душевная травма и комплексы могут всю жизнь испортить

Алексей

Я соглашаюсь с Lisa что лучше расказать когда ребёнок сможет одекватно воспринимать информацию, с другой стороны фото и видео материалы его жизни только готовят его к этому ( пусть на них он узнаёт только себя), не надо и тянуть, трудный возраст мы проходили все. Значит... если раньше тем лучше, легче пережить и не так болезнено, да и взрослым объяснить будет легче, а дальше только корректировать поведение.

tatianasiv

Алексей, спасибо. Передала Ваш материал приятельнице.

Опия

Если-таки вокруг нет доброжелателей, желающих подсказать ребенку, что он есть приемный ребенок, то нечего ставить ребенка в известность! Пусть растет в полной уверенности, что его родители ему родные люди.
Мало ли, простите, как сработает генетика при зачатии ребенка - внешняя непохожесть на родителей ещё ничего не значит.

Алексей

1.Боюсь что тут ошибок не будет
На генном уровне тоже могут болезни переходить
2. Морально-нравственная сторона дела
3. Тайна усыновления больше защищает права усыновителей а не усыновляемого.
4. Не даром в мире нас называют Иваны не помнящие родства ( я например дальше третьего колена ни чего не знаю)
5. Как дальше жить будете?
6. Нет пока есть закон его должны соблюдать.
Только вот общественное мнение меняется, да и по мнению специолистов тайна усыновления (удочерения) в России рано или поздно притерпит изменения.

Алексей

Ну учитывая что данный вопрос больше носит психологическую и морально-нравственную сторону, то думаю что при желании участников можно будет поговорить и о юридической стороне.
Но ещё раз хочу вспомнить слова ведущей передачи Личное дело на Радио Свобода Татьяны Ткачук Что меня подняло с постели так это история моего друга которое имеет прямое отношение к данной теме. Тайны усыновления я не открою, тем более она перестала существовать когда нам с ним было 15 лет. Тем более что в этом вопросе я занимаю довольно прогрессивные взгляды.

Уважаемые судья!
Дамы и господа!
Когда нам было 15 лет, мой друг Андрей узнал что его родители не являются биологическими родителями, перед ним была открыта тайна усыновления.
При каких обстоятельствах это произошло. Это произошло не при помощи "Доброго соседа" а в результате семейного недорозумения, скажем в бытовых условиях. Ночью когда все легли спать, парень вздумал перекусить и отправился на кухню, родители в это время были в своей спальне и вели разговор на старую тему. Когда открыть ребёнку тайну усыновления и стоит ли это делать. Разговор они этот вели уже 13 лет без каких либо результатов. Ну а так как видно между матерью и отцом произошёл спор, то что бы быть услышанными друг другом перешли на громкий разговор, при этом не подозревая что парень стоит перед дверью.
Далее со слов Андрея когда правда раскрылось, находится дома стало тяжело, в этот же день (точнее ночью) будучи шокирован открытием, и находясь в сильном подавленом состоянии он покинул дом.
Нашли парня через два дня сотрудники милиции на вокзале. Куда и зачем собирался ехать Андрей, объяснить не мог. Милиция передала простуженного подростка родителям. Должен отметить что действие происходило зимой в январе.
При этом стоит отметить:
1. Приёмные родители за побег не разу не упрекнули парня
2. Накормили, отогрели, дали таблеток и положили в постель.
3. Провели беседу
4. Проконсультировались у врача.
5 Кто надоумел не знаю ( но пригласили лучшего друга, объяснив ситуацию домой т.е меня(доверяли) заносил уроки, говорили о событиях в школе, играли (как не страно но жить надо) на стареньком компе (помню как сейчас БК 0010), естествено объяснять реальную причину отсутствия Андрея в школе я не стал (он потом сам расказал)
Итог 1,5 месяца Андрей был прикован к постели(ну не совсем чтоб не ходячий (и не только прикован простудой) но и был в тяжёлом подавленном состоянии.
Жизнь наладилась, ( спасибо родителяи и врачам) и не было дальнейших осложнений. Парень по прежнему навещает своих приёмных родителей, помогаит им, создал свою семью и воспитывает двоих детей.
С тех пор я стороник другой позиции
Ну как юрист тайну усыновления защищаю, но это не мешает мне быть стороником других взглядов.