[Алексей]

Всем кто что то знает про террор большивиков, Кто может рассказать о своих родственников замученных большивиками пишите на форум!
Отрывок из книги Михаила Капустина Конец Утопии
Террориада

IV. Террориада
«Ну, а как, сынок, русскому русского бить-то не страшно?» – спрашивают солдаты Кавказского фронта, возвращающиеся домой, молодого большевика, уговаривающего их вступить в Красную гвардию. «Сперва оно, действительно, вроде неловко, – ответил красногвардеец, – а потом, ежели распалится сердце, нет, ништо...»
АРТЕМ ВЕСЕЛЫЙ
Планомерно проведенный и всесторонне обдуманный террор нельзя смешивать с эксцессами взбудораженной толпы. Эти эксцессы исходят из самых некультурных, грубейших слоев населения, террор же осуществляется высоко-культурными, исполненными гуманности людьми.
КАРЛ КАУТСКИЙ

При написании этой главы мною были использованы архивные материалы, любезно предоставленные мне В. Е. Степановым, за что я выражаю ему свою глубокую благодарность.

Я хотел бы здесь предпринять одну из первых в нашей печати попыток собрать вместе материалы, связанные с красным террором, указывающие на его причины, характер, размах и последствия. Разумеется, отдавая себе отчет в том, что сразу это сделать трудно, так что пока– лиха беда начало.
«Научное понятие диктатуры» с ее «ничем не ограниченной, никакими законами, никакими абсолютно правилами», властью реализовалось на практике сразу же после Октября.
Были ликвидированы суд и вся система правосудия. Их заменили ревтрибуналы, которые судили на свой, чисто классовый лад, а именно на основании «пролетарской совести и революционного самосознания». К этому добавился практически не контролируемый самосуд.
В России с ее давней исторической традицией бунта, по пушкинскому определению, «бессмысленного и беспощадного», лозунг классического марксизма «Экспроприация экспроприаторов» вылился в более близкий и понятный неграмотной и полудикой массе «Грабь награбленное!». К сожалению, на этом не преминули сыграть и комиссары, и большевистские вожди, даже самые интеллигентные, такие, как Ленин и Троцкий1. («Ренегат» К. Каутский, чьи слова вынесены в эпиграф к этой главе, увы, был прав...)
1 Троцкий, которого отличала искренность и скрупулезность в передаче событий, вспоминал: через несколько дней после прихода к власти Ленин «в комическом отчаянии» жаловался на еще существовавшую поначалу свободную печать (не исключая и М. Горького с его «Новой жизнью»), которая на все лады склоняла и изобличала большевистский лозунг «Грабь награбленное». «Но кто произнес эти слова?–с деланным удивлением спросил Троцкий. – Это выдумка?» «Нет, – возразил Ленин. – Я действительно однажды сказал: «Грабь награбленное», но затем сразу же забыл». А буржуазная печать помнила. Да и народ ни один другой лозунг не принял с такой охотой» (Leon Trotskv Lenin. Paris 1925 P 117)
Но творческая интеллигенция, даже близкая к социалистической идеологии, во главе с В. Короленко и М. Горьким, выступила против того разнузданного бесчинства, грабежа и самосуда, которые прикрывались революционными лозунгами. До закрытия Г. Зиновьевым «Новой жизни» в 1918 году и высылки в Германию М. Горький был хроникером тягостных последствий революции, толкавших страну поневоле в омут братоубийственной войны. Из номера в номер он приводит бесчисленные факты насилия, чаще всего неоправданного и бессмысленного и не останавливаемого «народными комиссарами», которые «стремятся показать свою преданность народу, не стесняясь расстрелами, убийствами и арестами несогласных с ними, не стесняясь никакой клеветой и ложью на врага», то есть на всех тех, кого им вздумается объявить «врагами» (Новая жизнь. 1918. 19 января).
Крупнейший пролетарский писатель, ставший по долгу совести летописцем революции, указывал, в частности, на весьма характерную фигуру матроса А. Г. Железнякова (того самого, что вошел в историю как глава отряда, разогнавшего Учредительное собрание), который, «переводя свирепые речи своих вождей на простецкий язык человека массы, сказал, что для благополучия русского народа можно убить и миллион людей» (Новая жизнь. 1918. 17 января).
Ближайший сподвижник Ленина В. Бонч-Бруевич, управделами Совнаркома, сразу после Октября заведовал безопасностью в Петрограде и оставил своего рода политическую летопись событий (На боевых постах Февральской и Октябрьской революций. М., 1931). Спокойно и объективно он показывает: грабежи, убийства, разбитые винные подвалы со всеми вытекающими отсюда последствиями стали обычным бытом революционной столицы, так что «для поддержания порядка в городе с конца октября (1917 г.) по февраль (1918 г.) при разгаре пьяно-погромной агитации» можно было вполне всегда рассчитывать всего лишь на латышский смольный свободный отряд, на некоторую часть егерей, преображенцев, семеновцев, несших караул в Государственном банке, на некоторые роты 2-го флотского и Георгиевского экипажей (Бонч-Бруевич В. Д. Цит. соч. С. 262).